Правящих рас, народов с имперским мышлением, не так много. В их числе, рядом с персами, греками и римлянами, можно назвать тюрков.

В чем же суть имперского мышления тюрков? Они, как правило, властители земли по природе или по характеру. Их империи, непохожие друг на друга, демонстрировали за три тысячи лет общие основные черты. Тюрки стремились к тому, чтобы заставить самые разные народы жить вместе в гармонии, оставляя им, правда, под своей централизованной до предела и деспотической властью их идентичность, язык, культуру, религию, а часто и правителей. Взойдя на вершины власти благодаря праву завоевателя, они не гнушались обращаться за помощью к вассалам, когда те были более цивилизованными, чем они сами, и часто доверяли им важные дела; они также не стеснялись заимствовать у них то, что могло быть полезным: иногда технику, иногда образ жизни, иногда религию или язык. Их главная забота заключалась в том, чтобы организовать покоренные народы и племена, управлять ими, вести их на битву, писать хроники. Это объясняет, почему так часто они заканчивали тем, что ассимилировали в покоренных массах.

Тюркские народы с X в. до н. э. по V в. н. э

Мировая история свидетельствует, что не было и не могло быть этноса, происходящего от одного предка. Все этносы имеют двух и более предков, как все люди имеют отца и мать, и это подтверждено многовековой историей тюрков.

Степные кочевники сыграли в истории и культуре человечества не меньшую роль, чем персы, греки и римляне. И роль их в мировой истории была особой, как, впрочем, у каждого этноса.

Это настоящие варвары, если термин предполагает не столько отсутствие

Скифская экспансия

Между 750 и 700 гг. до н. э., как свидетельствуют греческие историки и ассирийские хронологи, киммерийцев вытеснили из южно‑русских степей скифы, пришедшие из Туркестана и Западной Сибири. Племена, которых греки называли скифами, – это те самые, которым ассирийцы дали имя «ашкузаи», а персы и индусы – «саки».

По данным ономастики, скифы принадлежали к иранской расе. Это северные иранцы, остававшиеся кочевниками на своей «иранской родине», в степях нынешнего Туркестана, и большей частью избежавшие влияния цивилизации Ассирии и Вавилона, которое достаточно сильно отразилось на их дальних

Вытеснение скифов сарматами

В IV в. до н. э. в районе Оренбурга, у подножия Уральских гор, в Прохоровке, существовала местная культура – сарматская, – характерной особенностью которой было изготовление большого количества копий, и это, безусловно, свидетельствует о том, что именно копья были их главным оружием.

По мнению Ростовцева, в Прохоровских захоронениях обнаружены первые свидетельства о появлении сарматов в европейской части России. Хотя еще в V в. до н. э. Геродот упоминал «саураматов», живших к востоку от устья Дона, считая их метисами скифов и амазонок, говоривших на скифском языке. Возможно, это был их авангард, пришедший вслед за скифами, а основная масса еще кочевала на северном берегу Каспийского моря. Ростовцев замечает, что матриархат, который греки наблюдали у «саураматов», на самом деле сарматам

Создание государства Хунну

Пока кочевники иранской расы – скифы и сарматы – занимали в Южной России, Тургае и Западной Сибири западную часть степной зоны, восточная часть находилась под властью тюркских народностей. В древности доминирующим народом у тюрков были «юнь‑ну», или «хьонг‑ну», как называли их китайцы, – имя, сближающее их с именем «хунны» и «хуна», – как впоследствии называли этих варваров римляне и индусы. Вполне вероятно, что именно юнь‑ну (это название появляется в китайских хрониках только в эпоху Цинь в III в. до н. э.) китайцы ранее называли «хяньюнь» (IХ–VIII вв. до н. э.), или просто «ху».

По мнению Гумилева, хотя тюркоязычные народы в западной части Центральной Азии известны с самой глубокой древности, начиная с III в. до н. э., однако термина «тюрк» тогда не существовало, и на заре истории (III в. до н. э.) они назывались хунны.

Юэчжи – еще один народ туранского мира. Этот этнос появился, гранича на северо‑востоке с хуннами, а на юго‑востоке – с царством Цинь. Согласно китайской географии того времени, во владении юэчжей находились пустынные земли между Ордосом и оазисом Хами, но, по‑видимому, эту территорию они просто захватили, имея базой богатую пастбищами Западную Джунгарию, к которой с севера примыкает Монгольский Алтай.

В 177 г. до н. э. шаньюй Модэ, продолжая войну с племенем юэчжи Западного Ганьсу, нанес им первое поражение.

Его сын и наследник Лаошань (174–161 гг. до н. э.) окончательно победил юэчжей, сделал кубок из черепа их царя и заставил их уйти на запад, вызвав таким образом первый отток народов в Верхнюю Азию, который отмечен в мировой истории.

Некоторые востоковеды предлагали идентифицировать юэчжей с тохарами – народом, хорошо известным греческим историкам тем, что во II в. до н. э. они

Китай провозгласил политику, от которой с тех пор не отступал: речь идет о гибком сочетании политических и военных действий. Будучи прирожденными мастерами интриг, жертвой которых нередко становились тюрки, китайцы непрестанно разжигали распри и натравливали друг на друга членов императорских семейств, вдохновляли бунтовщиков – словом, сеяли смуту в их рядах. Китайцы пытались, правда с меньшим успехом, привлечь на свою сторону юэчжей, однако те оставались глухи к китайским сладкоголосым сиренам.

Лаошань‑шаньюй, принимая и хорошо обеспечивая жизнь китайских специалистов– перебежчиков (по примеру своего отца), с их помощью усовершенствовал государственное делопроизводство. Начали регулярно вести перепись населения, упорядочилось обложение налогами вассальных народов и т. д. От торговли с Китаем у хуннов появились китайские товары, лакомства и хлеб, но правительство Китая держало торговлю в своих руках. Недостаточное количество тканей и хлеба, получаемых от торговли с Китаем, толкало хуннов к войне. И она не заставила себя долго ждать. В 166 г. до н. э. Лаошань‑шаньюй пошел войной на Китай со 140‑тысячной армией. Захватив множество пленных и имущества, он сжег летний дворец императора и с богатой добычей

Этносы, как люди и животные, рождаются, стареют и распадаются на части, которые затем образуют новые комбинации, т. е. новые этносы.

Еще в I в. до н. э. начались внутренние процессы, расколовшие державу хуннов на четыре ветви. Часть их подчинилась Китаю, другая – отступила с боями на запад.

Одна из них, наиболее неукротимая, отошла через степи современного Казахстана в междуречье Урала и Волги в поисках новой родины. Вторая осела в Тарбагатае и овладела Семиречьем, после чего не раз удивила Азию своими подвигами. Третья, наиболее инертная, осталась на родине и смешалась с победителями. Наконец, четвертая ветвь осела по обе стороны Великой стены, в Шэньси, Ордосе и Алашани. Именно эта ветвь взяла на себя инициативу восстановления былой хуннской славы.

В 46 г. на престол взошел шаньюй Пуну. Би – претендовавший также на власть, являясь не менее законным наследником, – встал на путь измены. Согласно исторической хронике, «в 48 г. вожди восьми хуннских кочевий после совместного обсуждения решили возвести на престол Би под титулом шаньюя Хуханье II.

Они хотели, чтобы он принял этот титул, так как в свое время его дед с помощью Китая установил спокойствие в стране. После этого Би явился к укрепленной линии в округе Уюань с выражением покорности и объявил о желании поставить вечный заслон для империи Хань и северных варваров. Император удовлетворил эту просьбу. Зимой того же года Би вступил на престол под титулом шаньюя Хуханье II».

Протекторат над царствами Тарима, который отвоевывали друг у друга Хань и Хунну, имел большое экономическое значение.

Оазисы образуют большую двойную дугу с севера и с юга от Тарима. На севере располагался Турфан, Карашар, Куча, Аксу и Кашгар, а на юге – Леулань (вокруг Лобнора), Хотан и Яркенд.

Тот факт, что в VII в. на индоевропейских языках еще говорили в Карашаре, Куче и Кашгаре, указывает на то, что жители оазисов Тарима, по крайней мере частично, принадлежали к индоевропейскому семейству. Кучийский язык, известный нам по текстам VII в., имеет общие черты с индоиранским, хиттитским, армянским и со славянскими языками. Если нет абсолютной уверенности в том, что кучийский и карашарский диалекты можно отнести к тохарийской группе, то их принадлежность к индоевропейскому семейству несомненна. Поскольку никакого индоевропейского вторжения в Тарим в начале Средних веков быть не могло, логично предположить наличие в этом регионе древнего индоевропейского населения в то время, когда скифы‑сарматы расселялись в Западной

Контроль Китая (Поздние, или Младшие Хани) за Шелковым путем, обеспечивавшим свободу трансконтинентального маршрута через двойную цепочку оазисов на севере и юге Тарима, благоприятствовал распространению буддизма, а вместе с ним индийской литературы и эллинского искусства. Этим путем шли в Кашгарию и Китай проповедники буддизма, индийские миссионеры, а с товарами и религией сюда поступали образцы греко‑римской культуры. В этом отношении активность проявляли и агенты Маэса Тицианоса и апостолы Будды. Скорее всего, самой оживленной в ту эпоху была южная ветка, которая проходила через Яркенд и Хотан. В древнем Хотане обнаружены римские монеты императора Валенса (364–378 гг.), в Раваке, к востоку от Хотана, нашли несколько греко‑буддийских барельефов и красивые эллинские ткани чистейшего гандарийского стиля. Немного дальше к востоку, в Нийе, городе, брошенном в конце III столетия, найдены римские печати и индоскифские монеты. В Миране, юго‑западном Лобноре, в древнем царстве Шаньшань, обнаружены прекрасные греко‑буддийские фрески с изображением самого Будды, его монахов и сподвижников, ярко выраженного римско‑азиатского стиля, кстати подписанные с использованием индийского алфавита именем Тита, эти находки датируются III–IV вв.

К концу Ханьской династии южные хунны, оттесненные сяньби, пришли в большую излучину Хуанхэ, в Ордоские степи и в соседний Алашань, где и расселились. Южные хунны выполняли для Китайской империи функции федератов – примерно такие же, что осуществляли многочисленные германские народы, поселившиеся у границ Римской империи в IV в. Отношения между вождями этих ордоских хуннов‑федератов и китайскими императорами династии Вэй (220–265 гг.), затем Северной династии Цинь (265–316 гг.) напоминают отношения между вождями готов, франков или бургундцев в IV в. и римскими императорами семейства Константина или Феодосия. Варварские правители в обоих случаях часто посещали имперскую столицу – Чанань или Лоян и Милан и Константинополь, их тепло принимали при дворе, и по возвращении домой они старались применить у себя все, что познали на чужбине.

Южные хунны, будучи федератами, поставляли империи вспомогательные войска и жили у Великой стены с северной стороны. Их шаньюй Хучуцуань (195–216 гг.) поселился в Пинчэне, в самом центре Шаньси. В Китае был канун падения Ханей. Хучуцуань, памятуя, что ханьская принцесса была его далеким предком, дал своему дому название по имени великой китайской императорской династии – Лю. И легитимность, угасшая в Китае по вине многих узурпаторов, начала возрождаться под куполом юрт хуннов.

Рядом с ордами, чьи царства рушились одно за другим, крепла тюркская орда табгачей (в китайской транскрипции тоба), которая в конце концов поглотила их всех и сформировала в Северном Китае прочную власть. Точно так же франки, пережившие бургундцев, вестготов, ломбардцев, создали Каролингскую империю, которая объединила в себе германское настоящее с римским прошлым. Такая же судьба была у тоба, которые объединили остальные тюрко‑монгольские государства Китая (северной его части), китаизировали их и все смешали с китайской массой, а их приверженность буддизму сродни приверженности Меровингов и Каролингов христианству. Наконец, так же, как франки превратились в защитников романского мира против новых германских завоевателей, так и тоба стали на страже на Хуанхэ против монгольских орд, остававшихся дикими в своих родных степях.

Итак, в течение III в., смутного времени в китайской истории, когда варвары, сменившие хуннов, заполняя пустоту, хлынули повторяющимися потоками на север страны, в 260 г. в Северном Шаньси обосновалось племя тоба, выходцев с берегов Байкала и, вероятнее всего, говоривших на тюркском языке. Об этих людях, которым суждено было сыграть большую роль в истории, мы имеем достаточно сведений, чтобы точно идентифицировать их.

Эфталиты – это тюрко‑монгольская орда, родиной которых, по сообщениям Сонь‑Юня, были горы Алтая и которая спустилась в степи нынешнего Туркестана. Их имя – эфталиты – у византийских историков, хейафелиты – у персидского историка Мирконда, йе‑таи – у китайцев, которое, по‑видимому, происходит от царского клана Эфта, или Йе‑Та. Византийские историки называют их, впрочем безосновательно, «белыми гуннами».

В начале V в. эфталиты представляли собой второстепенную орду вассалов жужаней, которая, как уже говорилось, владычествовала в Монголии. Во второй четверти V в. эфталиты набрали силу и распространили свою власть на запад: начиная с верховьев Юлдуза (северо‑западнее Карашара), затем бассейн р. Или до Балхаша, бассейн Иссык‑Куля, Чуйские и Таласские степи и район Сырдарьи до Аральского моря. Согласно некоторым источникам, одна из резиденций ханов эфталитов находилась рядом с Таласом. В 440 г. они оккупировали Согдиану, или Мавераннахр, и, вероятно, Балх, Бактрию, или Туркестан.

Проследим процесс проникновения религий в Великую степь во временном периоде с III в. и, забегая вперед, по XI в.

Во все времена каждый отдельный человек, будучи одиноким, чувствовал себя беззащитным. Не играла роли принадлежность ни к семье или определенному кругу, ни даже к политической группировке, потому что предательство было заурядным явлением, и каждый человек вынужден был искать людей, близких себе хотя бы по духу.

Зачастую религиозные общины совпадали с определенными территориально‑политическими образованиями. Например, буддистов тянуло в Тангут или в Кидань, а христиан – к уйгурам или шато.

Входя в ту или иную религиозную общину, человек попадал в среду людей, которым мог доверять, потому что общину он выбирал согласно своим вкусам и наклонностям, и тем самым решал многие проблемы бытия.